Иисус. Надежда постмодернисткого мира
Иисус. Надежда постмодернисткого мира

Иисус. Надежда постмодернисткого мира

(Автор)
 
5.0 (1 vote(s))

150.00 руб.


Нет в печати

  В корзину

В этой работе, написанной ярко и увлекательно, автор углубляется в изучение общественного, исторического, культурного и политического контекста событий, происходящих в Палестине первого века нашей эры. Захватывающее повествование-рассуждение о жизни и смерти Иисуса из Назарета, его влиянии не только на своих современников, но и тех, кто живет в эпоху постмодернизма сегодняшнего дня, вызовет интерес как у христиан, так и у только начинающих интересоваться вопросами христианской веры. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Категории

Товары » Книги » Богословие
ISBN: 1239668957024
Издательство: Коллоквиум
Название в оригинале: The Challenge of Jesus
Код товара: 00024769
Размеры: 145 x 200 x 10 mm
Вес: 0.210kg
Переплет: Мягкий
Дата составления: 01.01.2006

Содержание книги

Иисус и исторические исследования
Иисус и Божье Царство
Иисус и символы
Распятый Мессия
Иисус и Бог
Воскресение Иисуса
Путь в Эммаус в эпоху постмодернизма
Свет мира

Предисловие

В ходе работы над этой книгой я поставил своей целью уделить особое внимание некоторым важным моментам. Прежде всего, это приверженность историческим данным, касающимся личности Иисуса Христа. Следует признать, что многие христиане, к несчастью, допускают определенную небрежность в своих размышлениях и разговорах об Иисусе, а следовательно, и в молитвах и практике ученичества. Нельзя думать, будто, произнеся слово «Иисус» или тем более «Христос», мы на самом деле говорим о настоящем Иисусе, который жил и учил в Палестине в первом веке нашей эры, об Иисусе, который, как сказано в Послании к Евреям, «вчера и сегодня и во веки тот же». Мы не вправе подменять его кем-либо другим. Неверно было бы также предположить, будто наличие в Новом Завете Евангелий позволяет нам в совершенстве познать Иисуса. Представленные в этой книге материалы, а также детали, обсуждаемые в более объемных трудах, указывают на несколько искаженное восприятие различными христианскими традициями личности Иисуса, изображенного в Евангелиях. Лишь тщательное изучение истории дает нам возможность более глубоко постичь замысел евангелистов.

Второй момент — это практика христианского ученичества, которая должна вести верующих по пути настоящего Иисуса. Молитва и изучение Библии должны быть неразрывно связаны с его личностью, чтобы не утратить всякий смысл или не превратиться в идолопоклонство. Мы часто намеренно игнорируем некоторые стороны личности Иисуса, переосмысливая его по своему образу и подобию, а затем удивляемся тому, что наша собственная духовная жизнь перестала вдохновлять и преображать нас. На страницах этой книги я надеюсь, по крайней мере, коснуться данной проблемы. Как-то на конференции один из участников подошел ко мне после моей лекции и сказал, что представленный в ней Иисус произвел на пего впечатление необыкновенно глубокой и интересной личности. Этого зачастую не скажешь об образе Христа, застывшем на церковных витражах и в воображении многих христиан независимо от их принадлежности к католической, протестантской, православной или евангелической традиции.

И наконец, при написании своей работы я испытывал сильнейшее желание вложить в умы и сердца следующего поколения мыслящих христиан пример Иисуса, способный пробудить в них стремление к преображению этого мира силой его Евангелия. Каждому, кто, учась или работая в мире, желает остаться преданным христианином, необходимо еще раз задуматься о том, что в действительности значит хранить верность Иисусу. Молиться при закрытых дверях и вести нравственный образ жизни недостаточно, если на своем рабочем месте человек продолжает воздвигать Вавилонскую башню. Содержание и форму различных сторон жизни в этом мире необходимо рассматривать в свете неповторимого подвига Иисуса, заповедавшего нам быть для мира тем, чем для израильтян своего времени был он сам.

Последний вопрос объясняет мое настойчивое стремление хотя бы кратко коснуться (особенно в последних двух главах) вопроса о культурной обстановке, сложившейся в современном Западном мире. Расплывчатое, а порой обманчивое понятие «эпохи постмодернизма» вобрало в себя многочисленные особенности нашего общества, вызывающие беспокойство и даже тревогу. Многие христиане видят в этом серьезную угрозу. Однако я убежден, что благая весть Иисуса Христа помогает нам без страха смотреть в лицо реальности. Следует признать, что некоторые вопросы, поднимаемые в эпоху постмодернизма, заслуживают самого пристального внимания. Вместо того чтобы избегать их, мы должны приступить к их решению, открывая для себя новые задачи и возможности. Справедливость требует, чтобы мы стремились к истине, размышляя не только о личности самого Иисуса, но и о мире, которому мы, его последователи, призваны нести евангельскую весть любви и духовного обновления.
Н. Т. Райт

Глава (для ознакомления)

Вступление

Одному из моих друзей довелось прочитать курс лекций в богословском колледже в Кении. Во время одной из них речь зашла о движении под названием «Поиски исторического Иисуса», которое, как он рассказал, зародилось в своих ранних формах среди немецких ученых и мыслителей XVIII — ХIХ веков. Мой друг едва успел перейти к пояснению, что именно означали эти поиски, как вдруг его прервал один из студентов. «Учитель, — начал он («Как только он назвал меня учителем, я понял, что дело мое плохо», — рассказывал позже мой коллега) и затем продолжил: — Если немцы потеряли Иисуса, это их собственная беда. Мы его не теряли. Мы знаем и любим ero». Изучение личности Иисуса неизменно вызывало и продолжает вызывать противоречия, в том числе и среди верных христиан. Некоторые из них задаются вопросом: есть ли в наши дни что-то, чего еще не было сказано об Иисусе, и не станут ли поиски новой попыткой опровергнуть традиционное учение Церкви или поставить под сомнение непогрешимость Писания? Мне хотелось бы, не откладывая дела в долгий ящик, пояснить, почему я считаю не только допустимым, но и крайне важным еще раз разобраться в вопросе о том, кто же такой был Иисус и, следовательно, кто он есть сейчас. При этом я никоим образом не желаю отрицать или умалять значение такого познания Иисуса, о котором говорил кенийский студент и которое на протяжении веков распространялось в Церкви, преодолевая социальные и культурные границы. Историческое исследование я рассматриваю как неотьемлемую часть познания в процессе исследования мы учимся еще лучше узнавать и любить того, за кем последовали. Даже в отношениях между людьми, стремящимися познавать и любить друг друга, возможно недопонимание, неверные представления и понятия, которые необходимо выявлять и исправлять. Насколько же большее значение это приобретает в отношениях с Иисусом?

По моему глубокому убеждению, историческое исследование личности Иисуса является необходимой и обязательной составляющей духовного роста каждого христианина, способной произвести обновление нашей духовной жизни и служения, и мне хотелось бы с самого начала пояснить и обосновать свою точку зрения. Однако подобное исследование неизменно сопряжено с серьезными трудностями и даже определенными опасностями, которые сопутствуют всему, что направлено на службу Царству Божьему. Потому мне следует кратко остановиться и на этих проблемах.

Сложности возникают уже при обращении к данной теме, и о них не стоит умалчивать. В окружении единомышленников удивительно легко скатиться к высокомерному самодовольству. В мире постоянно зарождаются новые, все более нелепые теории, касающиеся Иисуса. Практически каждый месяц то или иное издательство публикует бестселлер, где его называют очередным модным гуру, членом египетской масонской ложи или революционно настроенным хиппи. Практически каждый год тот или иной ученый или группа ученых выпускают новую книгу, снабженную весьма внушительными примечаниями, пытаясь убедить читателя, будто Иисус был крестьянином-киником, странствующим оратором или проповедником прогрессивных ценностей, появление которого вполне соответствовало духу времени. Когда я работал над окончательным вариантом этой главы, в одной из газет появилась статья о недавно разгоревшемся споре. Его инициаторами стали защитники прав животных, настаивающие на том, что Иисус был вегетарианцем. Разумеется, можно просто сказать, что все это пустая трата времени, что об Иисусе нам известно все необходимое и больше сказать уже нечего. Многие верующие, рассуждая подобным образом, успокаивают себя ощущением собственного превосходства: «В отличие от этих глупцов либералов, мы познали истины, и нам больше нечему учиться». К богословам же обращаются тогда, когда требуется очередное выступление в защиту «традиционной» христианской истины, надеясь, что после этого можно прекратить задаваться «неудобными» историческими вопросами и обратиться к чему-то более продуктивному.

Некоторые же, напротив, выбирают альтернативные, но столь же обманчивые стереотипы. Выступления в защиту «сверхъестественного» Иисуса могут легко перерасти в карикатуру, в образ некоего древнего Сверхчеловека. Однако при этом следует помнить, что сам миф о Сверхчеловеке представляет собой дуалистическое искажение христианства. Современный мир предлагает нам целый ряд образов Иисуса, каждый из которых может показаться весьма «религиозным», несмотря на то что они не имеют ничего общего с библейским описанием назарянина по имени Иисус и идут вразрез со значением слов Писания в первоначальном контексте.

У меня нет никакого желания склонять читателя к какому-либо из этих двух взглядов, Как уже было сказано, я считаю непрерывное изучение исторической личности Иисуса неотъемлемой частью процесса духовного развития христианина, Глубоко сомневаюсь, что сегодня вообще было бы возможно исчерпывающим образом познать и понять личность Иисуса, его слова и поступки, а также смысл, который в них вкладывал он сам. Но поскольку традиционное христианство неизменно проповедует, что лишь взирая на Иисуса можно познать характер Бога, на мой взгляд, было бы совершенно неправильно оспаривать необходимость постоянных исторических поисков, направленных на исследование личности Иисуса, как, возможно, основополагающей части нашего познания Бога.
Из данного утверждения следуют, разумеется, вполне определенные выводы. Если христианская вера невозможна без познания исторической личности Иисуса, правда и то, что историческое исследование нельзя проводить в условиях вакуума. В эпоху Просвещения людям вешали, что вера несовместима с историей и что обратиться к первой означает отвергнуть вторую, Вследствие этого верующие, как правило, относятся к историкам с подозрением, в то время как представители светской историографии не жалуют особым вниманием верующих. Однако настоящее христианство напрочь отрицает такое противопоставление — убеждение, следовать которому очень даже непросто для тех из нас, кто пытается жить и учить одновременно и в тех, и в других кругах. Более того, я думаю, что сама эта трудность является одной из сторон призвания современного христианина; не стоять в стороне от мира, а разделить боль современности, переживающей в данный момент мучительную предсмертную агонию Просвещения. Более подробно я остановлюсь на этом в заключительной главе своей книги. Я не светский историк, уверовавший в Христа, или христианин, увлекшийся историей. По моему убеждению, всякий верующий христианин должен обращаться к исторической науке, способной бросить достойный вызов ложным представлениям о христианстве (включая и те, которые их сторонники пытаются выдать за традиционные), одновременно содействуя возрождению подлинной ортодоксальности. Подобный процесс не перестает поражать нас.

Итак, позвольте мне перейти к позитивной стороне вопроса. Почему же верующему так необходимо изучение личности Иисуса?

В поисках истины

Главная причина, по которой нам следует обратиться к изучению исторической личности Иисуса, состоит в том, что мы были сотворены для Бога и во славу Божью, чтобы поклоняться ему, неся в себе его образ. Это самое сокровенное желание нашего сердца, источник нашего истинного призвания. Вслед за Иоанном (Ин. 1, 18) христиане всегда утверждали, что никто не видел Бога, но что Иисус явил его людям. Мы откроем для себя живого и истинного Бога, только если осмелимся взглянуть на самого Иисуса. Вот почему современные споры о его личности имеют особое значение. Ведь, в конечном итоге, они ведутся о личности самого Бога.
Кроме того, к серьезному изучению исторических вопросов меня побуждает верность Писанию. Эти слова могут показаться иронией обеим сторонам старинного конфликта между либералами и консерваторами. За последние два столетия многие ученые, отказавшись от изучения Писания, создали образ Иисуса, не имеющий ничего общего с новозаветным. Однако в опровержение подобного подхода недостаточно еще раз заявить, что вера в библейские истины избавляет от необходимости вновь и вновь ставить вопросы, касающиеся личности Иисуса. О Библии можно сказать то же, что и о Боге: тот факт, что традиционное учение толкует каждый библейский отрывок, не освобождает нас от необходимости продолжать его изучение в свете имеющихся сведений о его историческом и литературном контексте с целью убедиться, что традиционное толкование оправданно. По-моему, свидетельством приверженности Писанию не может быть позиция, провозглашающая; мы верим Библии, так что нам больше нечему учиться». Напротив, следует сказать: «Мы верим Библии и потому стремимся открыть в ней для себя все, что нам мешают разглядеть наши традиции, в том числе «протестантские» и «евангелические», которые хоть и претендуют на звание библейских, зачастую таковыми не являются». Подобный процесс переосмысления, скорее всего, заставит нас задуматься о том, не следует ли трактовать «образно» то, что мы привыкли воспринимать «буквально» или наоборот. А если да, то что именно.

Перейдем теперь к третьей причине, состоящей в непременном стремлении каждого христианина к истине. Христиане не должны бояться истины. Конечно, то же самое заявляли и многие редукционисты, бесцеремонно низводя евангельское учение до нескольких пресных и избитых истин и оставляя в стороне порой резкие и бескомпромиссные слова Иисуса. Но я стремлюсь совсем не к этому. Моя цель — еще глубже постичь квинтэссенцию изучения, чтобы заново переосмыслить суть Евангелия, основанного на понимании личности Иисуса Христа, его смертью на кресте, воскресения и воплощения в рамках первоначального исторического контекста. День за днем на богослужении совершенно искренне повторяю слова великих символов христианской веры. Однако я замечаю, что после двадцати лет исторических изысканий вкладываю в них гораздо более глубокий смысл, недели в самом начале. Я не могу заставить своих читателей повторить мой путь, однако хочу пригласить всех взглянуть на Иисуса и Евангелия, на себя и, прежде всего, на Бога в новом, возможно даже пугающем свете.
Четвертая причина, получившая меня к изучению личности Христа, — христианское призвание к миссионерскому служению. Скорее всего, служение читателей этих строк проходит в мире, где личность Иисуса не перестает обсуждаться на протяжении многих лет. В Америке, например, попытки открыть исторического Иисуса неоднократно освещались в журнале «Тайм», на телевидении и в других средствах массовой информации, Люди, с которыми каждый день встречаются обычные христиане, которым они призваны благовествовать, много раз слышали или читали о том, что образ Иисуса, представленный в четырех Евангелиях, исторически недостоверен, а следовательно, христианство основано на заблуждении. Но от подобной точки зрения никак нельзя отмахнуться на том лишь основании, что она расходится с многовековым учением Церкви, и что поэтому нет нужды задаваться историческими вопросами. Такой ответ не удовлетворит серьезно думающего человека, с которым вы разговорились в поезде или который случайно забрел в воскресенье в церковь в поисках ответов на самые главные вопросы. Если своими корнями христианство не уходит в реальные события, произошедшие в Палестине в первом веке нашей эры, то нам с таким же успехом можно стать буддистами, марксистами и кем угодно еще. Если Иисус на самом деле никогда не существовал или если он отличен от Иисуса, описанного в Евангелиях, которому поклоняется Церковь, значит мы с вами живем в мире иллюзии. Скептикам же можно и должно давать достойный ответ, но не просто путем утверждения Церковных традиций — протестантских, католических, евангелических и других, Нам придется переосмыслить эти традиции, открывая для себя в них то, о чем раньше доке и не подозревали.

Одним из препятствий к лучшему пониманию собственных традиций является наше историческое и культурное окружение. Будучи историком, я специализируюсь на первом веке нашей эры, так что эпоха Реформации и XVIII век выходят за рамки моей компетенции. Однако то немногое, что мне известно о последних б00 лет европейской и американской истории, позволяет охарактеризовать вызов, брошенный деятелями эпохи Просвещения историческому христианству, как достойный внимания вопрос, сформулированный, тем не менее, неправильно. Разделение на либералов и консерваторов в современном христианском мире возникло потому, что одни, осознавая насущность исторического вопроса, считали формулировку, предложенную просветителями, единственно возможной. Другие же, видя обманчивость этой формулировки, отвергли сам вопрос об историчности как ненужный. Позвольте мне, прежде всего, разобраться в необходимости вопроса, поставленного просветителями. А затем уже мы посмотрим, почему его формулировка обманчива.
Чтобы лучше увидеть закономерность исторического вопроса Просветителей, следует отступить еще на шаг назад, к событиям протестантской Реформации XVI века. Протест реформаторов против средневековой Церкви был в значительной степени направлен в защиту исторического и эсхатологического понимания христианства, противопоставленного вневременной системе. Восприятие буквального исторического смысла библейских текстов, на необходимости которого настаивали реформаторы, требовало исторического подхода. Вопрос о том, какое значение вкладывали в свои слова Иисус или Павел, в противоположность гораздо более поздней трактовке тех же слов Церковью приобрел особую важность, «Вернитесь к истокам, призывали реформаторы, — и вы убедитесь, что сложное строение Римско-католической церкви основано на заблуждении». Все это вполне соответствовало и эсхатологическому подходу реформаторов. Крестная смерть Христа, по их убеждением, была неповторимым подвигом, который их противники-католики пытались вновь и вновь воспроизвести в служении мессы. Однако есть причины считать, что, несмотря на эту основополагающую идею, реформаторы сами остановились на полпути, когда речь зашла о личности Иисуса. Евангелия по-прежнему воспринимались в качестве хранилища истинного учения и нравственных принципов, а их историчность заключалась лишь в том, что описанные в них события совершались в момент, когда бесконечная истина Божья воплотилась в пространстве и времени, а вечный акт искупления, наконец, обрел конкретные хронологические рамки. Я отдаю себе отчет в том, что это очень упрощенная картина, однако, по моему мнению, дальнейшее развитие событий вполне оправдывает такой вывод. Богословы, пришедшие на смену великим реформаторам, превратили их идеи в очередной набор непреходящих истин, послуживших строительным материалом для новой системы догматов, нравственных законов и церковного устройства, призванного по-прежнему защищать интересы традиции и подавлять всякое свободомыслие.

Идеи просветителей, помимо всего прочего, стали выражением протеста против системы, которая в прошлом сама носила революционный характер и потому была не в состоянии признать необходимость дальнейших преобразований. (To, в какой степени Просвещение может считаться светским вариантом Реформации, представляет собой увлекательную тему скорее для докторской диссертации какого-нибудь храбреца, нежели для такой книги, как эта. И все же нам не следует совсем упускать из вида эту возможность, если мы хотим понять собственные истоки и призвание.) Так, просветители в лице Германа Самуила Реймаруса (1694 — 1768) поставили под сомнение бессмысленный, на их взгляд, псевдо-христианский догмат о вечном сыне Божьем и установлении им деспотической системы под названием христианство». Реймарус бросил ей вызов во имя исторической справедливости — оружия, которым в свое время воспользовались реформаторы в борьбе против католицизма. «Вернитесь к истокам, — призывал он, — и вы убедитесь, что христианство основано на заблуждении. В конце концов, Иисус был лишь одним из длинной череды потерпевших поражение иудейских революционеров. Христианство, как мы его знаем, было создано первыми учениками».
Я уверен, что вопрос Реймаруса вполне закономерен. Он был необходим, чтобы выбить дух догматизма из европейского христианства и поставить перед ним новую задачу: глубже познать истинную личность и подвиг Иисуса. Без этого вопроса невозможно было противопоставить пресной догме реальную действительность и, заново постигая истину, бросить вызов потоку лживых утверждений о характере Иисуса, а значит, и Бога. Тот факт, что Реймарус дал исторически несостоятельный ответ на свой же вопрос, еще не отменяет правомерности самого вопроса; в Кем был Иисус, и в чем заключался его подвиг?»

Поиски ответа на этот вопрос приобрели особое значение в ХХ веке, что очень ясно осознал Эрнст Кеземанн. Посмотрите, что происходит, — призывал он в своей знаменитой лекции 1953 года,— когда Церковь прекращает поиски Иисуса». Так было в годы между двумя мировыми войнами, когда образовавшийся вакуум породил представления, не имевшие ничего общего с реальной личностью Иисуса и оправдывавшие идеологию нацизма. Я бы даже решился предположить, что всякий раз, когда Церковь забывает о своем призвании стремится к более глубокому пониманию личности Иисуса, возникает немедленная опасность идолопоклонства и лжеучения. Отказ от поисков только потому, что вас не удовлетворяют уже имеющиеся заключения историков, едва ли решит проблему.

Однако постановка вопроса о личности Иисуса, выбранная просветителями, была совершенно неправильна, и это продолжает оказывать значительное влияние на современные исследования. Как известно, просветители настаивали на полном разделении истории и веры, фактов и нравственных ценностей, религии и политики, естественного и сверхъестественного. Результаты этого не замедлили сказаться на ходе истории двух последних столетий: до сих пор для миллионов людей во всем мире любое из вышеупомянутых понятий автоматически несет в себе отрицание другого. Итак, мы пришли к тому, что не в состоянии даже представить себе мир, где эти понятия связаны друг с другом в единое и неделимое целое. Кроме того, долгие споры между «либералами» и «консерваторами» по-прежнему ведутся в ложном ключе (история или вера, религия али политика и так далее), тогда как попытки вести настоящую борьбу за обновленное мировоззрение даже не предпринимаются. Однако существует и более серьезная проблема, чем по сути расщепленное мировоззрение просветителей, а именно создание ими эсхатологии, альтернативной христианской. Здесь требуется некоторые пояснения.
Дело в том, что христианство началось с присущей исключительно иудеям убежденности в том, что средоточием всей мировой истории в какой-то определенный момент времени должно было стать вполне определенное место на карте. Иудеи не сомневались, что это и точкой является их собственная страна и ее столица, и что неизвестный им пока момент времени наступит очень скоро. Живой Бог раз и навсегда поразит зло, и повсюду воцарятся мир и справедливость. Ранние христиане верили, что все это уже свершилось в Иисусе из Назарета и через него. Как мы увидим позже, они верили в это по тои причине, что, во-первых, в это верил сам Христос, и, во-вторых, потому что после распятия Бог доказал его правоту. В этом и заключалась суть ранней христианской эсхатологии: не в ожидании буквального конца вселенной, заключенной в пространственно-временные рамки, а в ощущении, что мировая история подошла или, вернее, уже достигла своей кульминации.

Как мы уже успели убедиться, реформаторы имели об этом достаточно четкое представление. Несомненно, пленение и изгнание Израиля в Вавилон в качестве метафоры преобладало в трактовке Церковной истории Мартином Лютером, который считал, что Церковь, подобно Израилю, на протяжении многих веков уже томилась в «вавилонском пленении. Однако средоточие всего внимания Лютера на личностью Иисуса не дало его учению превратиться в новую эсхатологию, лишенную своих ранних корней. Хотя он и считал, что именно в его время Господь творил нечто новое, все это неизменно сохраняло для него второстепенное значение, потому что воистину новый день наступил раз и навсегда в момент явления Иисуса. «Великое озарение» самого Лютера не затмило Свет Миру.

Этот следующий шаг, тем не менее, взяла на себя эпоха Просвещения. Прошлое находилось в плену непроглядной тьмы, но теперь, наконец, воссиял свет свободы. Мировая история достигла своей кульминации, и момент истинного обновления наступил не в Иерусалиме, а в Западной Европе и Америке, не в I, но в XVIII веке. (Да простят нам насмешливую улыбку в адрес последователей философии Просвещения, которые до сего дня не скрывают своего презрения к кажущейся им нелепой идее о том, что мировая история могла достичь кульминации в Иерусалиме две тысячи лет назад. В то же время сами они придерживаются едва ли не еще более нелепых взглядов.) Итак, до тех пор, пока вполне закономерный вопрос просветителей об историческом Иисусе обсуждался с помощью их собственной терминологии, всякие христологические изыскания неизбежно превращались во вражду между приверженцами натурализма и сторонниками сверхъестественного. При этом Иисус обретал черты либо ничем не примечательного крестьянина, жившего в первом веке нашей эры, либо представал в образе неправдоподобного сверхчеловека. Кроме того, и либералы, и консерваторы уже с трудом представляли себе возможность возвращения в мир ранней иудейской эсхатологии — единственный мир, в котором можно найти истинно исторического Иисуса. И туг уже он стал практически обречен на роль проповедника вечных истин, будь то либеральных или консервативных. Мысль о том, что именно появление Иисуса в истории стало ее поворотным пунктом, многим находящимся по обе стороны конфликта казалась в полном смысле слова невообразимой, Даже Альберт Швейцер, не побоявшийся вернуться к эсхатологическому аспекту познания Христа, глубоко заблуждался насчет него.

Однако Швейцер все же дал христианским мыслителям пищу для размышления почти на целое последующие столетие: мир, где Иисус жил и проповедовал о Царстве, был полон иудейских чаяний о том историческом моменте, когда Бог наконец совершит свое главное деяние. Именно это, по моему мнению, дало новый толчок к изучения) личности Иисуса, сделало его совершенно необходимым. Итак, в ответ на вопрос Реймаруса Швейцер заявил, что личность Иисуса неотделима от надежд и упований, которыми жили иудеи в первом веке нашей эры. Правильное восприятие этого ответа дает нам возможность убедиться в том, что, углубившись в изучение Иисуса, мы сможем гораздо лучше — лучше даже, чем это смогли реформаторы — понять, что означало для его современников особое и неповторимое деяние Бога, находящее отклик в сердце каждого верующего, становясь частью его собственной жизни.
Я убежден, что среди множества задач, которые Церковь призвана решать в наши дни, одной из наиболее важных остается поиск ответа на вопрос просветителей: «Кем был Иисус, и в чем заключался его подвиг?» Более того, я уверен, что при ответе на этот вопрос все же можно избежать простого манипулирования понятиями, которыми оперировали просветители. Современное поколение христиан тоже способно к зрелости в своих размышлениях, в молитвах и во всех прочих составляющих духовной жизни. Эта зрелость достигается многими средствами, в частности, через поиск новых, творческих решений вопроса об историческом Иисусе.

Все вышесказанное побуждает меня углубиться в изучение общественного, исторического, культурного и политического контекста евангельского повествования об Иисусе. Ортодоксальным христианам не следует воспринимать это как угрозу, Действительно, современная традиция консервативного христианства, унаследованная как мной, так и многими из моих читателей, родилась в условиях модернистского и секулярного редукционизма. В таком окружении особое значение приобретало утверждение богодухновенности Писания, божественной природы Иисуса и тому подобного. Именно этим регулярно занимались верующие христиане на протяжении последних двух столетий. Однако наши более древние предшественники осознавали и существование других заблуждений, ведущих в обратном направлении: такого образа мыслей и поведения, которые представляли Иисуса в виде некоего мифического полубога, лишенного всего человеческого, Это героическое божество, решительно шагавшее по жизни, не предавалось мучительным размышлениям о призвании. Оно не ощущало себя частью этого мира и видело свою цель в том, чтобы помочь людям избежать царящего в нем зла и обрести вечный приют в иных приделах, Подобное мировоззрение стало благодатной почвой для появления гностицизма. Эта сложная система философских и религиозных убеждений провозглашает существование тайного знания (гнозиса), достижение которого должно помочь людям вернуть утраченное представление о самих себе и таким образом уйти от мира сего и обрести блаженство в совершенно иных сферах бытия.

Гностицизм в той или иной форме переживает в наши дни новое поведение. Иногда это проявляется явно: например, в философии движения «Нью эйдж» и подобных ему духовных учениях. Однако не менее широкое распространение получил несколько иной вариант гностицизма, проповедуемый представителями так называемой традиционной ортодоксии. Многие из них уверовали в Иисуса, который лишь казался человечным. Они читают Библию, которая только кожется написанной людьми, и ищут спасения, в котором сотворенный Богом порядок вещей теряет всякий смысл, а само спасение рассматривается в свете чистого дуализма. Горе нам, если наше стремление выиграть вчерашнюю битву со сторонниками редукционизма в христианстве помешает нам вступить в битву завтрашнего дня, которая может оказаться совершенно иной.

Отзывы и комментарии

Напишите отзыв о товаре

You must be logged in to add a product review.


Вместе с этим товаром покупают: