Хаим Берг тонул в болоте. Он уже перестал дергаться, пытаясь вырваться из страшных объятий трясины, устал барахтаться, а лишь тихонько и жалобно выл. Поначалу все шло хорошо. Один бывалый мужик, проходивший через местечко, рассказал про удаленные деревни Вологодской губернии, в которых жизнь течет, словно двести лет назад. Через заповедные леса и непаханые поля редко-редко пробирается новый человек.
Но коль доходит туда коробейник, то у него весь товар расхватывают подчистую. Хаим накупил разного добра, собрал огромный короб, сел на поезд и спустя три дня уже топал по пыльной дороге, ведущей за Вологду. Мужик не обманул: деревенские бабы покупали много и не скупясь. Спустя неделю короб почти опустел, а кошелек, упрятанный в поясе, разбух и мешал ходьбе. И ведь говорил Хаиму внутренний голос: иди обратно к железнодорожной станции через те же деревни, глядишь, и разберут оставшееся, — но не послушал Хаим голоса, а решил вглубь пробираться, разведать дорогу, чтоб через месяц снова приехать с полным коробом.
На околице деревни он спросил у стариков, где искать соседнее жилье, и те махнули в сторону синеющего за полем леса: — Иди, милай, по меже, дойдешь до волока, пройдешь волок, за ним луг с двумя холмами, а за холмами и деревня. Только влево не забирай, там болота да топи непролазные. Волоком тут называли лес, это Хаим уже выучил. Болота его не страшили, за местечком, где он вырос, простирались непроходимые трясины Полесья, и все свое детство Хаим бегал по ним вместе с другими мальчишками. Он умел точно различать, какая кочка крепкая, а какая сразу уйдет под ногой, где начинается топь, а где еще можно ступать, не опасаясь.
Эта уверенность его и подвела. Болота вологодские оказались другими, чем в Полесье. Но понял он это не сразу, а лишь когда, потеряв направление, забрел в самую топь и куда ни пытался пойти, везде попадал на колыхающуюся трясину. Кочки под ногами становились все мягче, нога, если задержать ее на мгновение, сразу начинала погружаться, и вырывать ее становилось все труднее. Он даже не мог остановиться и сообразить, откуда пришел: за минутную остановку ноги уходили по колено в вонючую грязь. Ему казалось, будто он идет по гамаку, натянутому над бездной.
Зеленая, покрытая ряской поверхность болота колыхалась вокруг него на несколько метров. Хаим не знал, что забрел в самое гибельное место, затянувшее немало людей, зверья и особенно забредшей скотины. Оглянувшись, Хаим увидел черную цепочку следов: в ямки, которые его ноги выдавливали в грязи, тут же набиралась вода. «Нужно повернуть, — смекнул Хаим, — и возвращаться по своим же следам. В конце концов они выведут на сухое место». Он обрадовался решению и стал поворачиваться. На беду, Хаим сделал поворот слишком резко, наверное, надежда выбраться вскружила ему голову.
Короб, хоть и пустой, но всетаки весьма увесистый, занесло, и Хаим, отчаянно размахивая руками в безуспешной попытке удержать равновесие, шлепнулся спиной в грязь. Болото жирно чмокнуло. Хаим почувствовал, что погружается спиной, забарахтался, высвободил руки от лямок короба, оттолкнулся от него и с размаху снова шлепнулся в болотную жижу, но теперь уже лицом. Ноги сразу ушли вниз, еще несколько секунд, и болото крепко обхватило его по самую грудь. Правой рукой Хаим продолжал сжимать палку, которой ощупывал кочки перед тем, как поставить на них ногу.
Он положил палку на поверхность болота, широко расставив руки, ухватился за ее концы и перенес вес тела на палку. Его движение вниз приостановилось. Он лежал плашмя на подрагивающей топи, прижавшись щекой к острому кустику травы. Дышать было тяжело, болото беспощадно сжимало, Хаим принялся осторожно вытягивать ноги и понял, что ему не выбраться. Резкий звук, напоминающий отрыжку, раздался откуда-то сзади, и трясина заколыхалась. «Короб провалился, — понял Хаим. — А я сам, сколько я смогу пролежать вот так, распластавшись, с трудом втягивая воздух в зажатую грудь?
Помощи ждать не от кого, на много верст вокруг ни живой души, только лесное зверье. Медленная, тягучая смерть или несколько рывков и неизбежное погружение в трясину». Хаим представил, как вода будет щекотать под- бородок, заливать уши, как он станет вытягивать вверх губы, хватая последние клочки воздуха, как зловонная жижа хлынет в горло, он захлебнется в кашле и, мучаясь от удушья, еще успеет увидеть, как смыкается над глазами черная вода. Он заскулил, словно собачонка, горячие слезы покатились по перепачканным щекам. — Боже, — взмолился Хаим, — крепость и спасение Израиля, за что Ты обрекаешь меня на такую муку?!
Разве недостойно я прожил жизнь? Разве плох был в Твоих глазах и в глазах людей? Неужели найдется кто-нибудь, желающий моей гибели, да еще такой страшной? Шма, Исроэль! — зашептал он и, ободренный звуками собственного голоса, перешел на срывающийся крик: — Шма, Исроэль! — Это кто это тут надрывается, — раздался откуда-то сверху низкий бас. — Кто это глотку рвет?! «Спасен! — мелькнуло в голове у Хаима. — Спасен!» —На помощь! — закричал он, чувствуя, как ноги снова начинают соскальзывать в бездну. — Скорее, на помощь, тону, скорее! — Держись, — отвечал бас. — Вижу тебя, вижу. Вопить-то перестань, а то затянет. Хаим смолк.
Трясина, захватив еще несколько сантиметров его тела, вроде успокоилась. Невдалеке послышались странное шуршание и плеск, будто по болоту что-то тащили волоком. — Вижу тебя, вижу, — раздалось совсем близко, и перед самым носом Хаима тронул воду гладко оструганный конец шеста. Затем он почувствовал, как чья-то рука ухватила его, точно котенка, за шиворот и крепко потянула вверх. Трясина чмокнула, напрягаясь, но сила, тащившая Хаима, была упрямее и больше, чем сопротивление болота, и спустя несколько мгновений он оказался наверху.
Рав Шломо Йосеф Зевин - Голос в тишине - рассказы о чудесном - Том II
собрал раввин Ш.-Й. Зевин
пер. [с ивр.] и пересказал Я. Шехтер
Издательство “Книжники”— 749с.
Москва — 2010 / 5770