Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России

Иванов В.В. Советские корни «русского родноверия» Рецензия на книгу: Шнирельман В.А. Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России / В.А.Шнирельман. – М.: Изд-во Библейско-богословского ин-та св. апостола Андрея, 2012. — 302 с. // Проблемы национальной стратегии. – 2014. — № 2 (23). – С.220-224 Рецензия на монографию доктора исторических наук, главного научного сотрудника Института этнологии и антропологии РАН Виктора Александровича Шнирельмана «Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России» (Москва: издательство Библейско-богословского института св. апостола Андрея, 2012. — 302 с.). Монография В. Шнирельмана «Русское родноверие: неоязычество и национализм в современной России» посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Этнолог В. Шнирельман начал изучать российскую версию мирового «нью-эйджевского» движения в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века, когда лидеры «родноверческих» сект громко заявили о себе в общественно-политической жизни страны. Как видно из названия, главной темой книги является – связь неоязычества и национализма. Рецензируемая монография является наиболее полным в отечественной науке опытом обзора и анализа неоязыческих движений. Каковы особенности неоязыческого подхода в политической и религиозной сферах? В чём состоят ценностные ориентации «родноверов»? Что составляет грани русской идентичности в их интерпретации? Почему неоязычники негативно относятся к христианству? Насколько важны для них традиции и обычаи славян? На все эти вопросы Виктор Шнирельман попытался дать ответ в книге объёмом 302 страницы, полной фактического материала. В своей работе автор знакомит нас с идеологами, внесшими свой вклад в развитие неоязыческих учений, представляет вниманию читателя журналы и книги неоязычников, описывает знаковые события в истории «русского родноверия». В главе «Отцы-основатели и их последователи: портреты» красочно описаны непростые жизненные пути основоположников неоязыческого движения – В.Емельянова, А. Иванова (Скуратова), А.Добровольского(в неоязычестве взявшего себе кличку «Доброслав»), В.И. Скурлатова. Видно, что исследователь поставил перед собой задачу познакомить читателя со всеми сведениями по данному предмету, которые он скрупулёзно собирал, систематизировал и анализировал в течение нескольких лет. К безусловным достоинствам книги следует отнести то, что в ней раскрыты советские корни неоязычества (глава 7). Автор убедительно показал, что в Советском Союзе под флагом борьбы с церковью на официальном уровне шло насаждение по существу языческих обрядов. Так, начиная со второй половины 50-х гг. прошлого века для «вытеснения религии» некоторые советские партработники подняли вопрос о формировании и распространении «новых безрелигиозных праздников». Для борьбы с «религиозными предрассудками» предполагалось возродить отдельные языческие обычаи, чтобы окончательно вытеснить «рудименты» христианства из жизни советских граждан. Проект по внедрению «социалистической обрядности» и оживлению языческих обычаев, которые считались атеистическими и народными, автор связывает с поддержкой неоязычества в высших эшелонах власти Советского Союза (с.97-98). В начале 70-х Высшая профсоюзная школа начала обучение методистов по курсу «Народные праздники и обряды». Автор справедливо отмечает парадоксальность того факта, что работа велась в русле программы «атеистического воспитания» (с.99). Невозможно не согласиться с утверждением Виктора Шнирельмана о том, что «ликование в честь природы» представлялось советским партийным бонзам менее опасным, чем поклонение Христу и Богородице (с.99). Коммунистические идеологи понимали, что невозможно создавать новую «социалистическую обрядность» на пустом месте, а потому призывали опираться на уже известные традиционные народные праздники. Государственные проповедники «социалистических обрядов» утверждали, что большинство народных праздников и обрядов были связаны не с религией, а с традиционным хозяйственным циклом и бытовым календарём. По их мнению, народные обряды развивались на «атеистическом фоне», а религия лишь «паразитически использовала эти традиции для своих корыстных целей». Противопоставляя «народные обряды» религиозным, советские пропагандисты нередко связывали первые с «насущными интересами и потребностями человека и общества», а вторые – с «корыстными интересами господствующих классов»; первые – с романтизированной картиной восточнославянского общества, якобы не знавшего рабства, а вторые – с «закрепощением народа». При этом само понятие «религия» они сознательно отождествляли лишь с мировыми религиями, представляя дело так, что речь якобы идёт о восстановлении самобытных черт народной культуры, веками подвергавшимися гонениям со стороны Церкви (с. 99-100). Атеистические идеологи надеялись на то, что со временем религиозное содержание языческих обрядов будет вымываться, они станут народными, утратив религиозно-мистический смысл. Тем не менее, некоторые советские специалисты призывали к реконструкции образов языческих богов(Ярилы, Лады и др.), трактуя их как некие «художественные образы». Не удивительно, что уже тогда некоторые советские исследователи, как отмечает В.Шнирельман, били тревогу в связи с тем, что восстановление старых народных праздников и обрядов ведёт к «рецидиву религиозности». Благодаря деятельности «государственных проповедников» в быт советских людей вошли праздники «Проводы зимы» и «Русская берёзка», был возрождён праздник «Купалы». Однако, как пишет В. Шнирельман, со временем выяснилось, что, контролируя внешнюю форму проведения обрядов, советские чиновники не могли управлять мыслями людей – тем как они интерпретируют новую «социалистическую обрядность». В монографии хорошо описана деятельность советского агитпропа, направленная на внедрение «новой социалистической обрядности» и пропаганду«дохристианского наследия славян». Не удивительно, что советская пропаганда языческого наследия дала свои плоды и в СССР в 70-80-е годы прошлого века массово возникали «постатеистические» секты неоязыческого характера (с.103). В рецензируемой монографии хорошо показано, что с 70-х годов прошлого века часть советской элиты всерьёз рассматривала неоязыческие конструкты в качестве «дополнительных элементов», способных «оживить» коммунистическую идеологию. Как отмечает автор, описанные им идеологические кампании и мероприятия по насаждению по сути языческой «новой обрядности» проводились в те годы, когда «советская верхушка уже начала осознавать кризис прежней официальной идеологии». Однако в книге В. Шнирельмана есть и некоторые недочёты. В частности, в главе 2 «Неоязычество: общая характеристика» автор утверждает, что все концепции русского национализма, «как бы они не разнились между собой, принимают как безусловную данность то, что „русский народ“ состоит из трёх подразделений – великороссов, украинцев (малороссов) и белорусов». Автор справедливо отмечает, что «русский народ» в этом понимании тождествен восточному славянству (стр.23). Однако на самом деле далеко не все русские националисты согласны с этим. Так, многие из них считают украинцев «европейской нацией», которая не имеет никакого отношения к русскому народу (кроме «общих корней»), и не признают Украину частью Русской цивилизации [1]. По мнению ряда экспертов, сейчас такой точки зрения придерживаются большинство русских националистов. Опросы, проведённые в соцсетях, также подтверждают что подавляющее большинство участников русских националистических интернет-сообществ не считают что украинцы и белорусы являются частью русского народа [2, 3]. Говоря о том, что русские националисты включают украинцев и белорусов в состав русского народа, автор далее пишет: «Мнение самих украинцев и белорусов, решающих этот важный вопрос иначе, во внимание не принимается». Причём композиция предложений в данной главе выстроена таким образом, что любой русский патриот, который согласен с тезисом о единстве трёх субэтносов русского народа, фактически выставляется единомышленником маргинальной части националистов (каковыми автор считает неоязычников). Кроме того, данным высказыванием автор фактически осуждает тех, кто считает украинцев и белорусов – частью русского народа. Такую позицию иначе как лукаво-ангажированной не назовёшь. Ведь таким же образом можно обвинить тех, кто сибиряков и архангельских поморов считает частью русской нации, сказав (в угоду современным «региональным сепаратистам») что «мнение самих сибиряков и поморов, решающих этот вопрос иначе, во внимание не принимается». Думается, вряд ли автор рецензируемой монографии не знает о том что слово «украинцы» в этническом смысле и как самоназвание на официальном уровне укоренилось лишь с созданием Украинской ССР. В Галиции это произошло только после вхождения ее территории в состав СССР в 1939 г., в Закарпатье – в 1945 г. [4]. Ещё в конце XIX – начале XX вв. те, «кто сегодня называются русскими, назывались великороссами, украинцы в свою очередь назывались малороссами, а вместе с белорусами они считались русскими» [5]. Между тем, по крайней мере часть молодых украинцев и белорусов в наши дни считают себя частью русского народа и не противопоставляют этнонимы «украинцы» и «белорусы» этнониму «русские». «Украинцы и белорусы – это тоже русские», – этим высказыванием можно обобщить их взгляды по данному вопросу [6]. Безусловно, В. Шнирельман прекрасно осведомлён – тот факт, что на Украине этноним «украинцы» противопоставляется этнониму «русский» – это не просто большевистское наследие, но прежде всего выбор правящей элиты бывшей советской республики. В том, что автор монографии прекрасно это понимает, нет никаких сомнений, ведь он не новичок в использовании конструктивистского подхода, согласно которому этнос представляется как конструкт, создаваемый под воздействием властных и культурных элит [7]. В главе «Создание объединений» автор монографии раскрывает связи российских неоязычников с зарубежными религиозно-политическими организациями. Однако в этой главе он почему-то обходит вниманием тему сотрудничества части неоязычников России с «правыми» сионистскими движениями Израиля, а также то, что часть адептов «родноверческих» сект не скрывает своих симпатий к сионизму, считая Израиль примером создания национального государства «с нуля», а сионизм – флагманом националистических движений Европы [8, 9, 10, 11]. Из-за этого данная глава разбираемой книги выглядит крайне неполно. В «Заключении» Шнирельман делится своими наблюдениями относительно приверженности национализму и ксенофобии отдельных неоязыческих движений и групп. В последнем абзаце заключительной главы он пишет: «Те негативные тенденции, которые анализировались в данной работе, не вытекают из сущности самого неоязычества, а обусловлены состоянием современного российского общества в целом, а именно господством в нём ксенофобских настроений» (стр.253). Позволяя себе подобное высказывание – наверное было бы не лишним опираться на данные соответствующих социологических исследований. В целом же монография В. Шнирельмана, основанная на результатах его многолетних исследований, оставляет впечатление энциклопедического труда, который будет полезен всем, кто занимается вопросами истории «русского родноверия» и различными проявлениями политизации неоязыческого движения – религиоведам, социологам, политологам, конфликтологам. Такое, без сомнения, негативное явление в жизни нашего общества, как «русское родноверие», нуждается в более тщательном изучении и в таких квалифицированных исследованиях, с которыми знакомит нас автор данной книги.